законов Евразийской Конфедерации деяние господина Ф. имело совершенно конкретное название: сокрытие улик по делу. И руководитель ОСБ об этом отлично знал.

«Но ведь реального вреда от этого никому нет», — с привычной легкостью мысленно произнес он себе в оправдание тем субботним утром. Легкость эта, впрочем, обусловлена была весьма приятным для него фактом: вовсе не лубянский транспорт прибыл за ним сегодня. Так что господин Ф. шагнул со ступеней своего особняка на обдуваемый теплым воздухом тротуар не один — в сопровождении того самого жильца, три месяца назад им присвоенного и с тех пор от всех скрываемого.

На тротуаре, припаркованный под небольшим углом к бордюру, стоял белый лимузин «Руссо-Балт — Парус». Историю этих авто господин Ф. помнил со школьной скамьи. Когда-то давно, при государе императоре Николае Втором, «Руссо-Балты» производили в Риге. А уже в двадцать первом веке московский АЗЛК возродил легендарную марку. И стал выпускать под ней электрокары представительского класса. Эмблема «Руссо-Балта» осталась при этом прежней, имперской: золотой двуглавый орел. И спутник господина Ф. воззрился на этого орла не просто с интересом: взгляд его темно-карих глаз сделался сияющим, жадным.

— Я видел такие машины раньше, в том городе!.. — произнес он (по счастью, очень тихо произнес, так что услышал его только сам господин Ф.), а потом осмотрел машину всю: от багажника до капота, от колес до крыши.

Теплый ветерок из придомового воздуходува закручивал вокруг колёс машины крохотные пылевые вихри. А ещё — воздуходув издавал монотонное гудение, слегка приглушавшее остальные звуки. А не то водитель "Паруса" тоже запросто мог бы повредиться здоровьем — если бы услышал совершенно безобидную фразу, произнесенную одним из двух его пассажиров. Они оба устроились на заднем сиденье — господин Ф. и его спутник. После чего электрокар с золотым орлом на капоте бесшумно рванул с места. И за пару секунд разогнался до ста десяти верст в час. Руководитель ОСБ знал: водитель не из лихачества решил прокатить их, что называется, с ветерком. Ехать им предстояло долго — до самого Санкт-Петербурга. Но — сесть на поезд или в самолёт с таким спутником господин Ф. уж точно не решился бы. О Своде законов он хорошо помнил.

Господин Ф. увидел их отражения в зеркале: своё собственное и своего спутника. И ему показалось, что тот улыбается. Причем улыбка эта словно бы говорит: "Я просто счастлив, что ты моих ожиданий не обманул!"

И руководителю ОСБ было от чего-то особенно приятно одобрение этого странного существа. Хотя у него самого, видит Бог, имелись поводы как для самобичевания, так и для сугубой гордости после всего, что случилось в начале января.

Тогда он едва не допустил катастрофы — масштабы которой вышли бы не только за пределы Москвы, но и за границы ЕАК. Отец и сын Берестовы — вот кто спас тогда всех. А ему самому после всех допущенных ляпов и просчётов впору было бы написать прошение об отставке. Но — пусть это могло бы показаться парадоксальным, отказаться от этой идеи его побудили безрукий реградант Зуев и очень быстро шедший на поправку герр Асс.

Зуева тогда вернули в ту клинику, откуда незадолго перед тем он совершил свой немыслимый побег. Однако пришлось произвести психиатрическое освидетельствование мерзавца. И психиатры подтвердили: пациент не невменяем, по меньшей мере — временно. А, стало быть, принудительной экстракции не подлежит. И господин Ф. подумал тогда: он дождется того момента, когда психику бывшего директора зоопарка приведут в норму, сколько бы времени это ни заняло. После чего пустил в ход всё своё влияние и все ресурсы ОСБ, чтобы добиться публичного процесса над ним. Исполнит не воплотившуюся пока мечту о возмездии, которую лелеял Александр Герасимов и все те, кто знал и любил детей, Зуевым беспощадно погубленных.

Ну, а с герром Ассом руководитель ОСБ поступил и проще, и изощреннее одновременно. Когда тот оправился после ранения, его тут же арестовала ОСБ. Но — господин Ф. немедленно поместил его не в тюремную камеру, а на конспиративную квартиру. После чего сделал официальное заявление: преступник-де готов дать обличающие его сообщников показания, но его адвокат требует в обмен на это соглашение об иммунитете. А пока сделка не заключена, пресловутый Асс будет находиться под охраной спецслужб. Конечно, руководитель ОСБ намерен был использовать его в качестве потенциального свидетеля по делу Марии Рябовой — в том случае, если она снова начнёт выкидывать коленца. О чем и сообщил отцу и сыну Берестовым, перед которыми он был в неоплатном долгу.

— Так что, — заверил он их, — эта дамочка ничем навредить вам не сможет. Уж на этот счёт можете быть спокойны.

5

В ту субботу Максим Берестов принимал посетителей не в служебном кабинете, а в своей петербургской квартире. Точнее, в квартире, которая досталась ему ещё от деда с бабкой по материнской линии. Здесь, на Набережной канала Грибоедова, город Санкт-Петербург смотрелся совсем не так, как из панорамного окна его кабинета. Да и день сегодня выдался совсем другой: за окнами старинной квартиры вовсю изливало ультрафиолет ослепительное мартовское солнце. Он предложил бы своим гостям прогуляться по городу, когда те прибыли. Но точно знал, что господин Ф. отвергает такое предложение. Он всё ещё опасался, что его диковинный питомец чем-нибудь себя выдаст.

Да Макс и сам, пожалуй, мог бы легко выдать себя удивлением — он даже ахнул, когда Гастон Девятый переступил сегодня порог его квартиры. А вот его собственный пес — которого и господин Ф., и господин Рябов именовали Гастоном Первым — выказал полнейший восторг при появлении своего двойника. Принялся прыгать вокруг него, словно всё ещё был щенком, и хвостом изображать султанское опахало. Так что в воздухе летали, словно тополиный пух, бесчисленные чёрные шерстинки. Весна — время собачьей линьки, как-никак.

— Рад видеть вас обоих, — сказал Макс, пожимая руку своему знакомцу руку. — Я не был уверен, что вы приедете, когда вчера вам позвонил.

— Это я его уговорил, — раздался вдруг голос — до того похожий на голос самого Макса, что тот даже вздрогнул.

Он не понял, кто говорил, и вопросительно глянул на руководителя ОСБ. Но тот лишь улыбнулся хитроватой улыбкой и показал взглядом вниз — туда, где посреди прихожей стоял двойник Гастона. Его клон, созданный профессором — Филиппом Рябовым.

Этот двойник поглядел на Макса — иронически, как тому показалось. А потом сделал такое, что Макс, не устояв на ногах, с размаху сел на низенькую полочку для обуви, доставшуюся ему ещё от бабушки Веры Васильевны.

— Я